Она побледнела и опустила руки. И Берендей понял, что она испугалась его, испугалась, что он может применить силу: это показалось ей ужасным. Но она не боялась того, кто стоял за дверью, а Берендей через дверь чувствовал острый запах бера.
    – Отойдите от двери. Прошу вас.
    – Егор, ты пьян?
    И тут в дверь ударил кулак. Дверь была крепкая, металлическая, но она низко загудела и зашаталась.
    – Проклятый берендей! Щенок! Жаль, я не догнал тебя вчера! – голос звучал глухо и негромко и был полон разочарования.
    И тут же еще более тяжелый удар обрушился на дверь – на этот раз по ней звонко царапнули когти. Вместо человеческого голоса они услышали рев бера.
    – Егор… Что это? – Антонина Алексеевна опустилась на стул у входа. – Это был медведь? Но ведь я слышала…
    – Вам показалось. Пойдемте скорее в дом.
    – Нет, мне не могло показаться…
    За дверью опять послышался беров рык, и дверь снова содрогнулась от страшного удара.
    Берендей взял ее за руку.
    – Вы слышите, что это медведь?
    Она неуверенно кивнула.
    – Не открывайте никому. Даже если за окном будет плакать маленькая девочка. Или котенок. Просто – ни-ко-му. Хорошо?
    – Хорошо, – она дрожала так, что у нее стучали зубы.
    – Пойдемте в дом, – он потянул ее за собой, и она пошла. Юлька, увидев их, кинулась матери на шею.
    – Юлька, – Антонина Алексеевна прижалась к ней, все еще стуча зубами, – я, кажется, чуть не впустила сюда медведя. Но как? Я не понимаю, я же слышала…
    Берендей запер дверь из кухни на веранду. Антонина Алексеевна села за стол, продолжая обнимать Юльку.
    – Медведи очень хитрые. Они умеют притворяться. А вы выпили и наверняка засыпа?ли. Поэтому вам и показалось.
    – Но он говорил что-то через дверь… Он сказал: «Жаль, я не догнал тебя вчера, щенок». Точно. Я точно это слышала.
    – Вам показалось. Так бывает.
    – Да не бывает так. Я здоровый человек. Я не могла так обмануться. Может быть, это был человек, но на нашем крыльце на него напал медведь?
    – Нет, – Берендей покачал головой, – завтра вы увидите, что это не так. А сегодня просто поверьте мне. Если бы медведь убил человека, он бы не ревел и не бился в дверь. Он бы подхватил его и потащил в лес.
    Антонина Алексеевна кивнула, но Берендей понимал, что она лишь решила пока не искать объяснений. Она все еще дрожала, ее дрожь передалась Юльке, а за ней и Людмила начала зябко передергивать плечами. Берендей смотрел на них беспомощно – на его попечении еще никогда не было столько женщин сразу. И все они едва не рыдали от страха.
    Неожиданно в окно ударила тяжелая лапа. Дом содрогнулся, жалюзи зазвенели, но выдержали. Юлька к окну сидела ближе всех, она вскрикнула, выскочила из-за стола и оказалась в объятиях Берендея. Людмила подхватила ее крик – Берендей обнял ее тоже и прижал их обеих к себе.
    – Ну, девчонки, не бойтесь, – пробормотал он, – жалюзи крепкие, ему не пробиться.
    Сам он в этом сомневался: защитить от бера они могли (бер не способен сломать замок, который их запирает), но человек, при большом желании и наличии лома, сломает запросто.
    – А стенку он не сломает? – спросила Юлька.
    – Нет, это же не слон, а медведь, – улыбнулся Берендей.
    Бер еще несколько раз ударил в окно.
    Прошло довольно много времени, прежде чем Берендей сказал:
    – Он ушел.
    – Откуда ты знаешь? – спросила Антонина Алексеевна недоверчиво.
    – Я чувствую. Он ушел, его нет около дома.
    Она покачала головой, но, похоже, поверила.
    – Можно идти спать, – Берендей вздохнул и улыбнулся.
    – Я не пойду наверх одна, – тут же сказала Людмила.
    – Конечно, нет, – успокоила ее Антонина Алексеевна, – ложись с Юлькой. Хотя спать вы не будете, ну и не надо. Успеете выспаться еще.
    Юлька кивнула.
    – И я пойду, – Антонина Алексеевна поднялась.
    – Вы только не открывайте никому, – на всякий случай напомнил Берендей.
    Она кивнула и улыбнулась:
    – Спокойной ночи.
    Людмила ушла в ванную, и Берендей остался за столом с Юлькой. Как-то само собой получилось, что он взял ее за руку. Хмель выветрился из головы, и Берендей снова чувствовал неловкость. Как легко ему было с ней в лесу, когда он знал, что нужно делать! И как тяжело сидеть за столом наедине… Надо, наверное, что-то сказать, чтобы она не посчитала то, что между ними произошло, его пьяной выходкой. Молчание затягивалось, и неловкость нарастала.
    Из ванной вышла Людмила.
    – Ну, я пошла спать. Ты скоро?
    – Да, – рассеянно кивнула Юлька, – я сейчас.
    – Спокойной ночи, – Людмила дернула плечом и загадочно улыбнулась.
    От ее загадочной улыбки Берендею захотелось провалиться сквозь землю.
    Его опыт общения с женщинами был слишком скромным. В армии с ним встречалась девчонка, из тех, что ходят к солдатам. Нет, он не презирал ее, наоборот, испытывал благодарность и по-своему любил. Но это было не то: с ней было просто и все понятно. Берендей знал, для чего он ей нужен и для чего она нужна ему.
    Прошлым летом, в конце мая, он обернулся и ушел далеко на восток. На что он надеялся – непонятно, но инстинкт гнал его вперед. Он учуял медведицу за три дня до встречи с ней. Он наткнулся на медведя, который оказался его соперником, но бер уступил медведицу без боя. И когда он наконец нагнал ее, она его отвергла – унизительно и без всякой надежды на ухаживание. Берендей был для нее медвежонком, хотя весил в два раза больше нее. Он чуть не подрался со своим соперником на обратном пути – столь велико было его разочарование.
    – Как жаль, что нельзя сейчас пойти на горку, как вчера, – сказала Юлька.
    Берендей уцепился за ее слова, как за соломинку.
    – Тебе понравилось?
    – Как ты научился так здорово кататься?
    Берендей пожал плечами:
    – Да я и не учился вовсе. Всегда катался, вот и все. Около нашей школы тоже заливали горку, каждую зиму. Не круче этой, но длинней.
    – А это правда, что ты егерь?
    – Правда.
    – И ты живешь в лесу? Один?
    – Да. Я всегда там жил. С отцом.
    – Тебе не скучно одному?
    – Нет. Наоборот. Конечно, с отцом было лучше, но мне и сейчас неплохо. А еще у меня есть пес.
    – А какой?
    – Охотничий, лайка. Черный с белой грудью. Здоровый такой. Черныш зовут.
    – А кто же его кормит, когда тебя нет?
    – Сам кормится. Он привычный.
    Они снова замолчали. Надо было срочно, немедленно что-то сделать. Но все, что Берендей мог сделать, казалось ему натянутым и неестественным.
    – Юлька, – начал он и закашлялся, – вы завтра уедете…
    – Да. Наверное. У меня экзамен четвертого. И потом, мама ни за что тут не останется еще на одну ночь. Я знаю. Она сама ничего не боится, но ей страшно за меня.
    – И правильно сделает, что не останется. Не надо испытывать судьбу.
    – А ты? – вдруг испугалась Юлька.
    – А что я? – Берендей пожал плечами. – Я поеду домой.
    Она подняла глаза, и он увидел, что в них набухают крупные, прозрачные слезы. И глаза ее, только что темно-синие, становятся зелеными, как морская вода.