– Расскажите, пожалуйста! Я никогда не видела охотников на медведей!
        – А медведя видели?
        – Видела, конечно. В зоопарке, в цирке, а еще в Александровском саду, там их иностранцам показывают.
        – Ну, это не медведи – так, название одно. Хотите на настоящего медведя посмотреть?
        Юлька пожала плечами и усмехнулась:
        – А где вы его возьмете, настоящего-то?
        Ей почему-то стало тревожно.
        – Может, он сейчас из леса навстречу нам выйдет? – засмеялся ее провожатый.
        – Но если он сейчас выйдет, вы же его застрелите, правда?
        Мужчина неопределенно пожал плечами.
        – И потом: что он, дурак, что ли, – прямо на человека с ружьем выходить? Медведи вообще людей боятся, – рассудила Юлька вслух.
        – Обычные боятся, а людоеды – нет, – мужчина усмехнулся как-то уж очень недобро.
        Юлькина тревога не проходила, и она не понимала почему. Все было хорошо – солнечный день, рядом надежный, вооруженный человек. А до дома Егора рукой подать. Может быть, она так сильно испугалась, когда медведь ночью ходил вокруг их дома и стучал лапами в окна? И теперь всякое воспоминание о медведе вызывает у нее ужас?
        – Ну что, боитесь медведя? – на этот раз ее спутник улыбнулся по-доброму и подмигнул ей.
        – Если честно, очень боюсь. Моя мама чуть не впустила его в дом, когда он ночью… – она осеклась.
        «Не открывайте! Это не человек!» – крикнул тогда Егор. И у Юльки подкосились ноги. Она шарахнулась в сторону от своего провожатого, но было поздно.
        Над ней громадной бурой горой возвышался медведь. Она запрокинула голову, отшатнулась, подняла руку, пытаясь защититься, – и увидела его морду. Размером с телевизор. И громадные желтые клыки, с палец длиной. Медведь поднял лапы, нависая над ней, и заревел. Юлька еще секунду смотрела на него, разглядывая когти, а потом обмякла и упала в снег.


        Берендея разбудил Михалыч.
        – Это ты сожрал весь пирог с мясом? – спросил он, открыв двери и подпирая косяк.
        – Там борщ в подполе стоит, – ответил Берендей и повернулся со спины на бок.
        – Да твоему борщу уже вторая неделя, ты меня еще перед Новым годом на борщ звал.
        – А чего ему сделается-то?
        – Ты вставай давай. Докторша велела к двенадцати на перевязку тебя везти.
        Берендей повернул голову и глянул на часы. Было без двадцати одиннадцать. Он хотел сладко потянуться, но правое плечо неожиданно отозвалось острой болью, и он вспомнил вчерашний день. Такой длинный вчерашний день.
        Михалыч открыл подпол и загремел поварешкой. Берендей сжал в кулаке оберег, который вчера повесил себе на грудь, – кусок вязаного полотна в полиэтиленовом мешочке. Неужели это и вправду может сработать? Верилось в это с трудом, но надежда все-таки оставалась. Отец говорил, что когда-то все берендеи умели колдовать, но это было очень давно, книг в те времена не писали.
        Он поднялся и потопал на улицу. Воды, конечно, он вчера не принес и уже собирался одеваться и идти к колодцу, как увидел на крыльце два полных ведра. Он подхватил одно из них и выскочил на снег.
        – Куда! – крикнул Михалыч, выглянув из сеней.
        – Чего? – не понял Берендей, уже поднявший ведро с водой.
        – Повязку намочишь! Иди сюда, в полиэтилен ее заверну.
        Пришлось вернуться в дом и только потом выйти снова. От этого, кстати, можно было и простыть. Одно дело – мгновенно облиться, другое – шастать по морозу туда-сюда. Впрочем, Берендей никогда еще не простужался.
        Он вылил на себя ведро с ледяной водой и встряхнулся: дыхание перехватило, сердце стукнуло в голову, кожа мгновенно зарумянилась и сна как не бывало. Он взлетел на крыльцо и вбежал в кухню.
        – Ну что, взбодрился? – спросил Михалыч, уплетая разогретый борщ.
        Берендей сорвал полотенце с крючка у раковины и растерся, отчего и без того согретая кожа загорелась огнем.
        – Ну, – ответил он Михалычу и пошел одеваться.
        – И с мокрой головой без шапки поедешь, – недовольно крикнул Михалыч ему вслед.
        – Михалыч, ты видел, чтобы я хоть раз простудился?
        – Не, не видел, – согласился Михалыч, – но все до поры. Батька бы, небось, без шапки на мороз тебя не отпустил!
        – А батьку моего ты в шапке когда-нибудь видел?
        – Не видел. Но он был как дуб столетний! А ты еще пацан зеленый.
        Берендей вышел в кухню и взял зубную щетку:
        – Батька и был как дуб столетний, потому что с малолетства холода не берегся. И меня приучил.
        Он сунул в рот щетку и отвернулся.
        – Да ладно, не злись. Борща лучше поешь.
        Берендей промычал в ответ:
        – Угу.
        – Остывает уже.
        Они выехали в поселок без четверти двенадцать. Погода была отличная – не очень морозно, но солнечно. От этого и на душе посветлело: Берендей подумал, что после перевязки позвонит Юльке. Обязательно позвонит. А она наверняка сразу узнает о том, что он в поселке, если, конечно, посылала ему СМСки (а он надеялся, что посылала). Берендей нажал на газ, и Михалыч недовольно замахал руками из коляски.
        Они проехали под гнутой березой и повернули на асфальт, а через двести метров мобильник за пазухой с левой стороны завибрировал. А потом еще и еще.
        Берендей хотел доехать до больницы и только потом посмотреть, что она ему написала, но не удержался. Остановился и заглушил мотор.
        – Что встал? – спросил Михалыч.
        – Сейчас, подожди, – Берендей вытащил из-за пазухи мобильник и начал вспоминать, что надо сделать. На экране светилось: «Четыре непрочитанных сообщения».
        – У… – протянул Михалыч. – Точно девчонку завел.
        Берендей промолчал и прочитал первое сообщение. «Я приеду 7. С е д ь м о г о». Он нахмурился.
        – Михалыч, седьмое сегодня?
        – Да, сегодня.
        – Хорошо, что не вчера.
        Он открыл следующее. «Выехала на 9-15». В девять пятнадцать! Это она уже должна была дойти до него. Если, конечно, не останавливалась по дороге. «Я приехала. Иду к тебе» – прочитал он дальше. И заметил, что внизу указано время отправки: 10-55.
        – Она уже должна быть здесь! – не удержался и крикнул он.